Иоанна Хмелевская - Алмазная история [Великий алмаз, Большой алмаз]

— Наши родные… польские… отечественные поллитра… на ужин. Позавтракаем и поедем купим…

Удивлённая такими алкогольными наклонностями благородных паненок, Эльжуня тем не менее спокойно и с достоинством возразила:

— Зачем же за ними куда-то ехать? В холодильнике всегда найдётся парочка-другая бутылок. А что? Ведь вы же никогда такого не пьёте.

Я-то Кристину поняла с полуслова. Наученная её горьким опытом, предварительно проглотила то, что оказалось во рту, и пояснила:

— Надо обмыть событие. А для этого случая с нашей польской ничего не сравнится.

Добрая и заботливая Эльжуня была не только отличной хозяйкой. Она ещё и соображала.

— Так вы нашли сокровище? — обрадовалась она. — Какое оно? Где нашли? Как выглядит? Покажете всем?

— Нет, не всем! — отрезала Кристина, успев к этому времени откашляться. — Только особо доверенным лицам. Не так уж много того, на что смотреть, зато впечатляет.

— А пока, Эльжуня, никому ни слова! — добавила я. — За ужином расскажем и покажем, но только Кацперским.

— За ужином! — ещё больше обрадовалась гостеприимная хозяйка. — Ну так я приготовлю такой ужин, что не скоро забудете!

До торжественного ужина мы с Кристиной успели всесторонне обсудить проблему.

Баснословный фамильный алмаз нравился нам с каждой минутой все больше и больше. Просто смотреть на него — и то ни с чем не сравнимое наслаждение. А когда ещё при этом осознаешь, что такое уникальное сокровище твоё — ну, это, знаете ли, даже и описать невозможно. Разделить его на две части? Наверняка в таком случае стоимость его возрастёт, но тогда исчезнет живой огонь в середине камня, сверкание, от которого дух захватывает и сжимается сердце. Жалко…

Как-то сразу стало понятно, что алмазы можно любить. Тому в истории есть множество примеров. Поняли мы также и то, почему никто до сих пор не разделил наш алмаз на две части. В основном в нашем роду алмазом владели женщины, а у какой бы из них поднялась на него рука, какая решилась бы уничтожить такую красоту…

— Да никакая! — подтвердила вслух Кристина, нимало не сомневаясь, что мы думаем об одном и том же. — И знаешь, мне кажется…

— Правильно тебе кажется. Так что посмотри ещё раз свои марки.

— Ты ведь сама говорила, они не мои, а Кацперских.

— Не все. И откровенно говоря, Кацперским на них… скажем, наплевать. Не стану при алмазе выражаться. А тебе полагаются десять процентов за оценку и продажу. Деньги получишь неплохие.

— Жаль мне марок.

— Мало ли что. Мне, может, тоже жаль комодика маркизы де Помпадур, а я же ничего не говорю. Предков распродавать не станем, а вот те часы в холле…

— И если Кацперские не проболтаются, может, Хьюстон и купит наше родовое имение со всем содержимым?

— Сомневаюсь, не такой уж он дурак, догадается. И покупать не станет, а вот нас может поодиночке прикончить, чтобы похитить алмаз.

— Господи! Сколько сразу новых проблем! Слушай, давай все-таки решать: идём по стопам предков или придумываем что-то новенькое?

Я понимала Кристину. Она хотела знать, будем ли мы поступать, как все очередные владельцы алмаза, то есть прятать его куда подальше, возможно, вытаскивая время от времени и любуясь на него? Мы находились как раз в начале очередного этапа. Алмаз сменил владельца и ждал, что мы с ним сделаем. Продаём и получаем какие-то бешеные деньги или оставляем, чтобы изредка наслаждаться потрясающей красотой камня, отказавшись от первоначального стремления разбогатеть и устроить свои личные судьбы?

Настроение стремительно падало. Две идиотки, такое счастье привалило, а они чуть ли не в отчаяние пришли.

— Хорошо ещё, — мрачно заметила Кристина, — что над нашим алмазом никакое проклятие не тяготеет и мы располагаем свободой действий, не опасаясь, что нас ждёт лютая смерть. Хотя от этого не легче. И все равно. Поскольку с самого начала мы с тобой были настроены на изыскание больших денег, давай подумаем, не выдоим ли их из доставшегося нам наследства, оставив алмаз в покое.

— Ты собираешься жить в замке?

— Спятила?

— Вот и я говорю — на черта нам этот Нуармон?

— А если не найдётся на него покупателя?

— Тогда пусть себе стоит, не поджигать же его. На аукцион выставим.

— А о нем умолчим? — ткнула Крыська пальцем в сверкающее чудо.

— Полагаю, не станем умалчивать, хотя бы из-за рекламы. Представляешь, как она пригодится при продаже замка и его содержимого? Но не сразу признаемся, сначала придумаем для него надёжное убежище. Согласись, место под шкафом в доме Кацперских не самое подходящее.

— Правильно. Об алмазе в любом случае стоит сообщить. А вдруг все-таки когда-нибудь решимся продать. Ну ладно, пошли на ужин. Заодно посоветуемся с Кацперскими.

Поскольку стол для торжественного ужина пером не описать, я и пытаться не стану. Но вот хозяйка навела последний лоск, все уселись. Мы, старики Кацперские и трое их детей. Все глаза с любопытством устремлены на нас. Воцарилась напряжённая тишина.

— Вам как желательно — с самого начала или сразу конечный результат? — спросила Крыська.

Все пятеро ответили одновременно, причём у каждого было особое мнение. Верх одержала Марта. Наверное, благодаря пронзительному голосу, ну ещё и потому, что, нацепив на вилку кусок селёдки, угрожающе размахивала им под носом братьев.

— Сначала результат! — потребовала она. — А уж потом по порядку. Иначе помру от любопытства, так и не дождавшись результата. Да и не пойму ничего из рассказа, все буду думать — а чем закончилось?

— Ага, значит, результат. Проше бардзо, пожалуйста. Вот результат.

И, вынув из кармана алмаз, я положила его в центре стола, между салатом из помидоров и грибами в сметане. Как раз под лампой, спускавшейся с потолка. Явно довольный соседством, алмаз рассверкался так, словно посередине стола вспыхнул яркий огонь, затмивший свет лампы.

По столовой пронёсся звук, словно все присутствующие одновременно захлебнулись.

Через какое-то время последовала индивидуальная реакция.

— Святой Юзеф! — простонала Эльжуня. — Что же это такое?

— Так вот оно, ваше сокровище? — выкрикнула потрясённая Марта.

— Ага, значит, все-таки нашли! — почти спокойно констатировал Ендрусь.

— Так что это? — подозрительно поинтересовался Гена. — Не алмаз же, хотя и похож на него.

— И не хрусталь, хрусталь сокровищем не назовёшь, — добавил Юрек.

— Именно алмаз, — вздохнула Кристина. — Мы с самого начала знали — ищем алмаз, причём самый настоящий. Проверили, стекло режет. И теперь не знаем, что с ним делать.

— А можно его взять и рассмотреть? — с почтением попросила Марта.

— Можешь даже откусить кусочек, если захочешь. С ним ничего не случится, с тобой тоже. Разве что зуб сломаешь.

Поскольку за сокровищем потянулись сразу все руки, пришлось предварительно алмаз отмыть от налипшей горчицы, а также сметаны, майонеза и оливкового масла. Эльжуня сбегала в кухню и вернулась с миской тёплой воды и самым лучшим посудным полотенцем. После купания алмаз стал ещё краше.

После того как он перебывал поочерёдно в руках у всех Кацперских и получил достойную его порцию комплиментов и восторгов, его опять осторожненько поместили в центре стола, и Юрек потребовал:

— Ну, а теперь давайте обо всем с самого начала.

Столь продолжительного ужина в этом доме, пожалуй, ещё никогда не было. Во всяком случае, в одиннадцать ночи мы добрались лишь до половины нашей одиссеи. Теперь, когда перевалили за половину, подключился Ендрусь, принялся кивать, подтверждая наш рассказ, и кивал до самого конца. И потом торжественно заявил:

— Выходит, это было то самое. Дядя Флориан перед смертью упоминал, туманно упоминал, но очень настоятельно, что вот, мол, имеется одна вещь, что принадлежит вам, но неизвестно, где она и что это такое и вообще, есть ли оно или нет. Но очень может быть. И если что найдётся, так это собственность Нуармонов, и нам, то есть роду Кацперских, должно быть стыдно, если у нас обнаружится. Со дня смерти Антоси, брата жены, никто ничего не может знать, а если что не так, только из-за неё.

Туманно. Должно быть, это у Кацперских фамильное. Хотя молодое поколение уже было другим. Гена позволил себе лёгкий критицизм по отношению к отцу:

— Не уверен, что папаша изложил суть яснее, чем это сделал перед смертью дядя Флориан. Опять туманно…

— Так оно и было, — подтвердил неизвестно чем довольный Ендрусь. Кажется, он совсем не обиделся.

— Ничего, мы понимаем, — живо отозвалась Кристина. — Сами подумайте, что могла сделать несчастная Антуанетта, обнаружив такое сокровище после бегства своего жениха? И после того, как влюбилась в вашего Мартинека? А что влюбилась, так я головой ручаюсь! Мы с Иоаськой уже думали над этим. Ведь её бывшего жениха сначала обвиняли в убийстве виконта, а она зла ему, жениху, не желала и сначала могла спрятать алмаз, чтобы скрыть вещественное доказательство преступления. Шло полицейское расследование, девушка не знала его нюансов, мало ли что. А потом, когда невиновность Шарля Трепона оказалась доказанной, решила оставить алмаз себе. К этому времени уже влюбилась в Мартинека, уже решила стать его женой, уже решила уехать в Польшу. Многое для нас остаётся неясным, не все перипетии истории Нуармонов и Пшилесских отражены в сохранившейся корреспонденции, поэтому наверняка сказать трудно. Мы приняли первую версию. Из уважения к Антуанетте, Антосе, одной из представительниц вашего рода.